epoxyde | Завтра будет осень

«Я вижу все больше нищих людей. Нищих не кошельками и имуществом. Я вижу обнищавших своим достоинством. Его теперь не стало. Может, его променяли на что-то? На кошельки, на имущество, на секс... Не знаю. Я вижу все больше людей, которые растеряли всё. Не отдали, не подарили или поделились, а просто растеряли. Растеряли в погоне за славой, удовольствиями, минутной выгодой. Не умея жить иначе, как получая крохи в обмен на свою собственную совесть, они, может быть, успешны, может быть даже знамениты и богаты. Но глядя на них, читая их, можно заметить пустоту, крикнув в которую, никогда не услышишь даже эха, тем более - ответа. Знаете, такое абсолютно черное тело во всех диапазонах волн и во всех возможных смыслах. Они живут выученными уроками, записями с доски безграмотного учителя, который начеркал корявыми буквами алгоритм жизни, в которой есть только базовые рефлексы и основные инстинкты. Цена таких уроков - пустая жизнь, лишенная всякого осознания своего собственного достоинства, подмененного чувством собственного величия. Величия нищего на свалке отходов, куда скидывают все, что не имеет никакой ценности: старые и протухшие мысли, грязные истории, пошлость, разврат, алчность, корысть, ненависть... На этой свалке нищие находят то, чего им так не хватает. Ведь в голодные времена и кусок протухшего сыра станет деликатесом. Вот так и они... подбирают этот мусор, от которого избавились давным давно все, кому своя совесть и свое достоинство важнее личной выгоды, и хвалятся друг перед другом каждой найденной тряпкой или хвостом давно прогнившей селедки.
А еще я вижу их, сидящих с протянутой душой на обочине дороги, как убогие и сирые перед храмами, просящие милостыню. Но этим нищим нужны не деньги. Им нужна хоть кроха тепла. Настоящего. Того, которое может дать им только действительно живой человек, которому небезразличны эти оборванцы. Но с каждой протянутой им каплей они становятся еще более надменными, еще более заносчивыми, ибо сумели выпросить эту каплю. А проходящий, делящийся с ними своим теплом, даже не заметит этой потери, но в следующий раз не отдаст даже этой капли. Вот так и сидят эти гордые создания вдоль дорог, глядя снизу вверх из-под рваных и грязных своих душ на проходящих мимо серыми пустыми глазами, показывая каждым жестом и словом пренебрежение и превосходство.
Но я видел великую метаморфозу, которая происходит с ними, когда им перепадает чуть больше, чем капля, чуть больше тепла, чем они могут удержать. Я видел, как начинают дрожать эти руки, как пальцы не находят, за что ухватиться, а взгляд скользит, неспособный зацепиться ни за что знакомое и надежное. Больше не работают списанные и заученные фразы, больше нет уверенности в своей абсолютной правоте и где-то под ногами твердая ранее почва становится зыбкой. Глаза начинают блестеть и на них появляются слезы. Будто на короткий миг они понимают ценность того, что сейчас держат в руках. Ведь еще совсем недавно они обменивались набившими оскомину фразами, суррогатами настоящего тепла, и вдруг это тепло хлынуло в них, вызывая к жизни какие-то смутные воспоминания, которые до этого старательно давились и запирались на многие замки.
А потом... все проходит. Каплей нельзя наполнить бездонную пустоту. А если и можно, потребуется очень много капель. А иначе, как по капле нельзя. Как голодного нельзя кормить помногу. Да и нужно ли? Пусть возвращаются на свою свалку, пусть и дальше разгребают кучи в поисках очередной тряпки и еще одного куска жратвы, брошенных кем-то за ненадобностью или в надежде, что даже такое барахло кому-то пригодится. А проходящих мимо будет грызть совесть. Ведь они могли помочь этим нищим, если бы не их гордость и надменность, поделившись с ними всем, что имеют.»

«Завтра будет осень».