Кто рисовал? Какой-то бес, который жил всего чуток.

Для этого имеется несколько предпосылок: прежде всего, речь идет о видах, вымерших по причине расширения хозяйственной деятельности чело-века и уже в историческое время. Наиболее часто речь идет, безусловно, о тех видах, которые исчезли сравнительно недавно и существует возможность получения относительно полноценных геномов этих видов.
Второй предпосылкой является анализ палеоэкосистем, в особенности экосистем недалекого прошлого. Предполагается, что такие экосистемы, будучи восстановлены, позволят вести определенную хозяйственную деятельность.

В этом случае наиболее часто упоминается о своеобразной реанимации эко-систем эпохи плейстоцена.
Если рассматривать биологический вид как систему и совокупность адаптаций, необходимо указать на ограниченность применимости этой си-стемы. Каждый вид тесно интегрирован в ту экосистему, в которой проходил процесс его становления. В связи с этим комплекс адаптаций позволяет существовать ему в достаточно узком коридоре факторов внешней среды.
Именно поэтому вопрос о реанимации вымерших видов не может рас-сматриваться в отрыве от проблемы реанимации экосистем, в которых они существовали. Это обстоятельство накладывает серьезные ограничения на подобные проекты. И здесь также существует как минимум два спорных момента.

Во-первых, современные экосистемы сами по себе во многих случаях нуждаются в охране. Так как наиболее вероятным является восстановления экосистем плейстоцена (имеется доказанная возможность замещения вымершей мегафауны современными животными), часто поднимается вопрос как о целесообразности такого процесса, так и о вероятном замещении этими экосистемами существующих ныне.
Палеоэкосистемы (а именно – биомы приледниковых областей плейстоцена) были весьма продуктивны (по уровню продукции растительной биомассы их можно сравнить с современными саваннами), но при этом их существование было привязано к весьма специфическим условиям, которые сегодня на Земле практически не встречаются. Поэтому вопрос о восстановлении таких биомов сегодня рассматривается исключительно в виде небольших экспериментальных территорий часто вне проблемы восстановления вымерших видов. Делается упор на возможность возобновления хозяйственной деятельности в условиях современной тундры после окончательного становления подобных плейстоценовым экосистем.

Второй спорный момент связан уже с включением восстановленных видов в существующие экосистемы. В данном случае как правило рассмат-риваются те виды, которые существовали и вымерли в современных экосистемах.

Так как каждый вид изначально является частью экосистемы, ее внутренних взаимодействий, он занимает определенную нишу в этой экосистеме. Теория эволюции говорит о том, что на любую, даже занятую нишу, всегда имеются претенденты, занимающие в таком случае подчиненное положение и остающиеся в подавленном состоянии. Однако комплекс скрытых и пока еще нереализованных адаптаций позволяет им в короткое время занять вакантное место в экосистеме. Этот процесс замещения одних видов другими является основой устойчивости экосистем. Как правило, в случае наличия вакантных мест видообразование значительно ускоряется, а видовое разнообразие существенно увеличивается.

Если рассматривать ситуацию, в которой один из значимых для экосистемы видов исчезает, нужно предположить, что через некоторое время его место занимает другой вид со сходным комплексом адаптаций и равновесие в экосистеме восстанавливается, она снова становится целостной, в ней занимаются вакантные ниши.

Предполагаемое возвращение к жизни (англ. – de-extinction process) уже исчезнувших видов столкнется в этом контексте как минимум с двумя существенными проблемами. Прежде всего (и это не столь существенная преграда на пути к реинтродукции) возникнет вопрос о том, какое место должен будет занять восстановленный вид в существующих ныне экосистемах. Здесь уместно упомянуть о проектах по восстановлению тасманийских сумчатых волков (тилацинов, Thylacinus cynocephalus) и американского странствующего голубя (Ectopistes migratorius), так как это практически единственные примеры истребления человеком массовых видов (большинство вымерших по причине хозяйственной деятельности человека видов представляли из себя малочисленные, часто эндемичные виды или даже подвиды).
Ни для тилацина, ни для странствующего голубя на сегодня в суще-ствующих экосистемах, бывших при жизни этих видов домашними для них, нет места. Роль тилацина взяли на себя интродуцированные около 3000 тысяч лет назад в Австралии собаки, а позже замещение произошло и на острове Тасмания, хотя там до сих пор существует популяция тасманийского дьявола (Sarcophilus laniarius). Роль странствующего голубя приняли другие птицы, в том числе и систематически близкие. Не совсем ясно, какое место теперь в экосистемах займут вымершие виды и насколько сильно они смогут повлиять на другие виды, уже закрепившиеся в занятых ранее нишах при условии восстановления достаточно полной и разнообразной популяции.

Вторым аспектом, который делает de-extinction process сомнительным и в значительной мере опасным, является предлагаемая для этого методика, в иностранной литературе называемая SCNT (Somatic cell nuclear transfer). Основа этой методики – замена ядра ооцита ядром соматической клетки, что позволяет получать лишь генетически совершенно однородный материал. Следовательно, воспроизводимая таким образом популяция будет характеризоваться крайне низким генетическим разнообразием или вовсе отсутствием такового [2].

Общеизвестно, что основой существования устойчивой популяции является достаточно высокое генетическое разнообразие (генетический поли-морфизм), создающее материал для микроэволюционных процессов, процессов адаптации и, как следствие, экологической пластичности популяции (или группы популяций). В генетически однородных популяциях, где все особи находятся в непосредственном родстве (полную генетическую однородность можно трактовать именно так), резко увеличивается генетическая нагрузка на популяцию. В таких условиях поддержание сколько-нибудь значительной численности популяции не представляется возможным.

Кроме того, это чревато возникновением эндогенных заболеваний, контролировать которые невозможно. Этот тезис хорошо иллюстрируется при-мером заболевания тасманийских дьяволов (Sarcophilus laniarius) – лицеовй опухолью тасманийского дьявола, появившейся в популяции вида сравнительно недавно (первый случай DFTD зарегистрирован в 1996 г.) и быстро распространившейся (на сегодня около 80% животных имеет признаки забо-левания). В числе причин столь быстрого распространения называется, в том числе, и низкое генетическое разнообразие популяции S. laniarius.

Еще одной существенной проблемой является вопрос соотнесения вымерших видов и видов, полученных в результате работ по восстановлению генома. Предлагаемые варианты восстановления фрагментарных геномов вымерших видов (полные, по всей видимости, отсутствуют даже для тех видов, которые представлены в виде единиц хранения в музеях в значительном количестве) представляют из себя поэтапную замену генов. При этом не вполне ясно, имеется ли вообще возможность получить вид, более напоминающий вымерший, нежели исходный. Так как геном является целостной системой со сложными внутренними связями и взаимодействиями, сегодня среди специалистов в области молекулярной биологии преобладаем мнение, что получить полноценный геном вымершего организма невозможно вовсе [1].

По той же самой причине, по которой нельзя рассматривать геном, как простую совокупность генов, нельзя рассматривать de-extinction process вне вопроса о вирусных заболеваниях, которые были характерны для популяций вымерших видов. В геномах каждого вида эукариот содержится значительное количество ретровирусных вставок различной степени полноты, от поврежденных и не способных к функционированию, до вполне жизнеспособных. Это создает угрозу появления новых ретровирусных заболеваний, переноса их на другие, близкие виды, а также на неродственные. Хотя, вероятность этого крайне незначительна [3], исключать такое развитие событий нельзя.
Таким образом, de-extinction process вымерших видов сталкивается со множеством серьезных проблем, среди которых не только биологические, но и не обсуждаемые в данном случае этические и даже юридические. Решение этих вопросов не менее важно, чем решение технических проблем на пути к восстановлению вымерших видов.

В 1960-х годах гениальный (и это признавали даже авиаконструкторы СССР) американский конструктор Кларенс Джонсон спроектировал и построил самолет, тогда взорвавший мир. Lockheed SR-71 планировался в качестве разведчика. Ничего быстрее в мире тогда просто не существовало (кроме, конечно же, ракет, но это другая история). Имея огромную максимальную скорость в 3,2 Маха (а крейсерская – 2,8), он являл собой вершину конструкторской мысли того времени. Но это было тогда. Хотя и было построено более 30 единиц SR-71, уже тогда было очевидно, что такой самолет с очень узкой специализацией не найдет должного применения. Наступала эпоха спутниковой разведки и спутниковых снимков высочайшего разрешения. Самолет, берущий на борт 46 тонн специального топлива, которое использовалось исключительно для этого самолета, и способный продержаться в воздухе всего около полутора часов, уже не был нужен, не смотря на то, что на нем уже начали использовать зачатки stels-технологий.

Кроме того, на вооружении потенциального противника США (а мы знаем, кого называли таким термином за океаном) появились комплексы ПВО, которые гарантированно поражали даже этот сверхбыстрый самолет. Ведь, не смотря на примененные технологии (снижение эффективной площади рассеивания (ЭПР), введения радиопоглощающих материалов, попытки снизить температуру выхлопных газов и т. д.), самолет хорошо обнаруживался средствами наблюдения из-за своего нагрева при движении (температура носовой части могла доходить до 400 градусов Цельсия), а также мощного потока выхлопных газов (шутка ли – машина, пожирающая 46 тонн топлива за полтора часа...). К началу 90-х годов 20 века стало ясно, что далее эксплуатировать самолет бессмысленно, и его постепенно вывели из оборота, превратив в выставочные экспонаты. Наступала эпоха новых самолетов.

В 1978 году в СССР поднялся в воздух самолет, который на много лет определит развитие не только советской, но и мировой военной авиации. Прототип Т-10 и последовавший за ним глубоко переработанный Т-10С стали опытными образцами самого известного в мире самолета – Су-27 и его модификаций. Уже на момент ввода в эксплуатацию в 1981 году этот самолет обладал всеми характеристиками истребителя «четвертого поколения», а последующая его доработка дала ему некоторые элементы самолета «пятого поколения» раньше, чем это сделали другие страны. Да, в США уже летали F-15 и, вроде бы, были быстрее Су-27. Но F-15 – истребитель с достаточно узкой областью применения, чрезмерно дорогой. Су-27 тяжелее, спектр его применения шире, а возможности, заложенные в платформу, позволили создать целое семейство самолетов без значительных изменений конструкции. Ну, а более всего самолет отличался от западных конкурентов своей практически идеальной аэродинамикой и маневренностью. Но это все лирика.

В то время, как F-15, F-16, F-18 и Су-27, МиГ-29 и их модификации составляли основу парка истребительной авиации США и СССР, всем было ясно, что пора начинать работы над самолетами «пятого поколения». В США они начались очень рано и породили на свет несколько монстров, которые так и ушли в историю, не оставив сколько-нибудь значительного следа. F-117 и B-2 и сейчас у каждого на слуху. Всем известных их очертания и даже некоторые характеристики. Это были первые серийные самолеты с технологиями снижения заметности, среди которых были не только снижение ЭПР и применение радиопоглощающих материалов. На этих самолетах были испытаны и разные формы сопел, позволявших сделать выхлоп рассеянным, чем снизить вероятность поражения ракетами с тепловыми головками самонаведения.

И снова при огромных финансовых вложениях в разработку, постройку и эксплуатацию таких самолетов, они практически никак не повлияли на ход мировой истории. Кроме того, что F-117 был просто дорогой игрушкой, не способной выполнять полноценно даже свои основные боевые задачи (F-117 – классический штурмовик), он оказался крайне уязвим даже для не самых современных систем ПВО и истребительной авиации из-за своих крайне худых аэродинамических характеристик и невысокой скорости. На борту самолета не уместилась даже РЛС. Вывод в данном случае совершенно очевиден: F-117 успешно мог бы применяться в условиях подавляющего превосходства в воздухе и отсутствии у противника хоть сколько-нибудь адекватных времени систем ПВО.

Да и вообще, весь самолет – набор не самых адекватных компромисов и попыток сделать хоть что-то малозаметное. Еще Андрей Николаевич Туполев сказал, что хорошо летают только красивые самолеты. В полной мере эта фраза раскрылась бы в обратном смысле именно на примере F-117. Несуразный самолет, так и не научившийся летать. Зато американцы красиво подали его. Уж что-что, а фотографировать они умеют. Так и остался в истории этот самолет, как самый непонятный и даже страшноватый именно своей внешностью.

Видимо, восьмидесятые были золотым временем американских авиаконструкторов, опыт и гениальность которых нельзя умалять. Это люди, знающие свое дело и делающие его едва ли не лучше всех в мире. Американские самолеты во многом опережают все мировые аналоги, а большинство передовых технологий внедряются впервые именно в США. С этим у них все в порядке и нам в России, нашим авиаконструкторам есть, чему у них учиться (да и не только авиаконструкторам). Восьмидесятые породили еще одного монстра-невидимку. В 1989 году компания Northrop в буквальном смысле выкатила из ангаров B-2 – бомбардировщик-невидимку, «летающее крыло», один из самых передовых самолетов своего времени, рожденный передовой конструкторской мыслью. Именно с этим самолетом я познакомился в статье журнала «Техника – Молодежи». В сравнении с другими самолетами своего времени это был ниндзя, способный практически незаметно проникнуть сквозь ПВО противника, сбросить груз и скрыться.

Этот парень немного засветился в нескольких военных конфликтах и даже смог покидать бомбочки. Но в общем и целом, на фоне всех остальных самолетов и их применения даже такой совершенный самолет не сильно изменил ход событий. Его применение можно описать фразой «потому что он у нас есть». Эти самолеты смогли находиться в воздухе до 50 часов (при условии дозаправки в воздухе) и выполнять свою задачу в любых условиях. Для не самых новых систем ПВО B-2 действительно мог стать практически незаметным. Но до «пятого поколения» эта машина не дотягивает, ведь при всей малозаметности самолет оказался маломаневренным и далеко не самым быстрым, до скорости звука ему долететь так и не удалось. Но оба самолета послужили полигоном для испытаний технологий, которые сейчас называются общим словом stels. А теперь эти технологии нашли применение в самолете F-22.

И снова американцам нужно отдать должное. Не смотря на то, что не они первыми выработали принципы, положенные в основу «пятого поколения», они собрали их в одном самолете и подняли его в воздух. F-22 стал первым серийным самолетом, полностью соответствующим определению «пятое поколение». Отдельные технологии уже были внедрены на других машинах, в том числе и в СССР и России, но именно F-22 начал новую эпоху в военной авиации. И нужно признавать, что он еще долго будет задавать тон в этой сфере. Даже учитывая, что самолет оказался запредельно дорогим, запредельно сложным и дорогим в эксплуатации. И тут выяснилось, что не смотря на его преимущества, он не сможет обеспечить подавляющего превосходства в воздухе и завоевать воздушное пространство противника. Почему – подумаем чуть позже. А самолет получился действительно красивым и полностью соответствующим высказыванию Туполева.

На смену F-22, от закупок которого отказались вооруженные силы, пришел F-35. Его также называют самолетом «пятого поколения», но, фактически, он не является таковым, так как не соответствует одному из основных требований – полету со сверхзвуковой скоростью без использования форсажа (хотя, разработчики и утверждают, что он может делать это на короткой дистанции и со скоростью 1,2 Маха – сравните с 2,1 Маха у Т-50 без форсажа). Поэтому его обычно относят к «поколению» 4++.

А еще у F-35 низкая тяговооруженность, ведь он оборудован только одним двигателем, в то время, как F-22 имеет два, как и все потенциальные соперники в воздухе. Два двигателя дают самолету большую тяговооруженность, живучесть и лучшие динамические характеристики. Его маневренность намного хуже, чем у F-22 и российских самолетов семейства Су и МиГ, кроме того, высокая ЭПР делает его относительно легкой мишенью для средств ПВО и бортового вооружения истребителей. На сегодня этот самолет предлагается, как основной в ВВС США. Безусловно, самолет еще будет подвергаться модификациям и, возможно, дотянет до настоящего «пятого поколения».

А что же имеет на вооружении Россия, как основной «потенциальный противник» США, коим последние Россию часто и представляют в последнее время? В Росси существует целое семейство истребителей МиГ (МиГ-29 и МиГ-35), которые определенно принадлежат к «поколению» 4+ и 4++, а также семейство самолетов Су, практически все из которых переступили порог «четвертого поколения» и заступили в «пятое». Так, например, Су-35 уже полностью соответствует требованиям к самолетам «пятого поколения», кроме уменьшенной ЭПР. Су-35 – отработанный во всех своих узлах самолет, технологичный и совсем недорогой в изготовлении и эксплуатации. При всех прочих конструктивных отличиях Су-35 от F-35 его бесфорсажная скорость составляет 1,1 Маха, а его тяговооруженность выше таковой у F-35. При определенной модификации и замене систем управления его преимущество перед F-35 станет еще более очевидным.

Ну, и, конечно же, нельзя не сказать о готовящемся к вводу в эксплуатацию самолете Т-50. Это полноценный самолет «пятого поколения», в целом полностью соответствующий своим основным противникам F-22 и F-35, но по некоторым характеристикам превосходящий их (в частности, скорость, тяговооруженность, маневренность и т. д.). Не смотря на то, что самолет до сих пор находится на испытаниях, машину уже можно считать состоявшейся и отработанной. Не стоит удивляться столь длительному периоду испытаний. Россия, и это надо сказать честно, потеряла значительную часть конструкторского потенциала в тяжелые девяностые, серьезно отстала от других стран технически, поэтому любой шаг на пути к новым машинам дается с трудом.